Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
Когда брат Михаил уступил ему место, Игорь сказал совсем другое:
— Если страшно — закрой глаза.
Корбут закрыл.
Девочка Ирочка, лаборантка, толстая русая коса в пластиковом чехле, точно известно — русая, один раз чехол был прозрачным, приходит через час с планшеткой.
— Вы знаете, — говорит, — не будем мы, наверное, делать гильотину.
— Что? — Господи, гильотина-то им зачем сдалась?
— Ну мы подумали, — объясняет она спокойно, — что если ваш способ удобнее и быстрее, то не вас же здесь держать, а у нас никто не умеет. А гильотину смастерить есть из чего. Но вот, смотрите сами. Это графики мозговой активности. Верхний — сегодняшний. А ниже — инъекция. Два года назад — тот же возраст, примерно те же физические данные, тоже находился в сознании. Нелегал, на нем очередную версию проказы обкатывали, у Николая Павловича пунктик насчет проказы… Видите, — щебечет она, — срок прекращения мозговой активности тот же самый, четыре с половиной минуты. И сама активность… — световое перышко тащит график. — У вас в начале получше, зато потом всплеск, а с инъекцией наоборот. Шило на мыло.
— Ирочка, — очень тихо сказал Игорь. — А вы не попробуете себе эксперимента ради загнать иглу в нервный узел и просидеть так четыре минуты? Бога ради, ребята, сообразите-ка вы лучше гильотину.
— Почему не пробовала? — удивилась Ирочка. — Интересно же. В общем, нам нужно что-то такое, чтобы потом не было чему активность проявлять. Сразу…
И ушла куда-то в глубокой задумчивости, на прощанье махнув хвостом.
А Игорь только минут через пять понял, что повторяет про себя: «Это не садисты, это не садисты. Это медики».
* * *…Только одного бедолага-подпольщик не подрассчитал — те, кто вынужден изображать на людях гуляющую дотемна возлюбленную пару, рано или поздно почувствуют настоящее влечение. Если они конечно, не отвратительны друг другу до такой степени, что вынужденные ласки только усугубляют отвращение, но это явно не наш случай.
О нет, он не позволял себе лишнего. Сначала, конечно, просто не мог, а потом…
Вот тут у него вышел прокол и об этом нужно непременно ему сказать: ровно дышащий мужчина, в его ситуации, ощутив неожиданно, что игра зашла дальше, чем он думал, ни за что не стал бы молчать, скрываться и таить. Удерживаться от фривольных шуток и избегать прикосновений. Тот же Искренников, он же Карастоянов, откровенно наслаждался бы двусмысленностью положения — и можно было бы не беспокоиться за его сердце.
На следующий день после их прибытия в Езерниках началась ярмарка и реконструкторский фестиваль. Эней свел знакомство с парнем, гонявшим аттракцион «отец Тук на бревне» — за пять евро любой желающий мог попробовать спихнуть его в воду. Майя весь вечер ждала, кому же это удастся, но «монах» ушел совершенно сухим, потом они с Энем выпили море пива («молодожен» тянул безалкогольное), а наутро Эней подогнал к гостинице вишневый «рено-мистраль», который выменял на свой «углич» и Майя поняла, что «отец Тук» был связным.
На «мистрале» они перебралсь в Белоруссию и тут снова преобразились: Майя стала Ольгой Бауровой, а Эней — Романом Задорожным.
— У вашего «кузнеца» специфическое чувство юмора, — сказала она, распечатав конверт с документами и просмотрев их.
— Я знаю, — Эней с совершенно непередаваемым выражением лица сунул аусвайс «дорожного романа» в нагрудный карман.
Последний перегон, Гомель-Белгород, они проделали на поезде. Появление Ольги Бауровой на территории России должны были зафиксировать компьютеры почти совершенно символического пограничного контроля.
В принципе, можно было бы расстаться и на вокзале. Или даже нужно? Майя никогда не спрашивала, до каких пределов простирается оперативная необходимость. Может, он и в самом деле должен был проконтролировать благополучное поселение Майи в квартире, снятой работодателем, и благополучное прохождение очного собеседования? Или это была уже его личная инициатива?
А может быть у него там какие-то свои очередные подземные дела, и она нужна ему как прикрытие, как способ относительно незаметно — в его нынешнем состоянии — добраться до места. Хотя… хотя после того шума в Питере лежать бы ему на дне под надежной корягой и биоматериалом своим не отсвечивать, а травмированными частями тела — тем более.
— Да нет, я практически здоров, — сказал он, когда Майя поделилась своим соображением. — Завтра уеду — а сегодня хочу еще проверить, все ли чисто в округе.
Когда Майя вернулась с собеседования — ее приняли, рабочая неделя начиналась в воскресенье вечером, — квартира была пуста. Вещи Майи разобраны, вещи Энея — уложены: он достал только смену белья и одежды.
Майя приняла душ, посмотрела, как там в духовке томится нежно курица с грибами — для лапши, включила терминал и стала прикидывать, что проверять первым.
Нужно привыкать к городу. Налаживать быт. Заводить друзей…
Замок пискнул, дверь скрипнула. Эней возник на пороге — в одной руке букет, в другой — пирамида каких-то ярких коробок, увязанных подарочным узорчатым скотчем.
— Привет, — сказал он, протягивая цветы и одновременно налегая бедром на дверь, чтобы закрыть. — Там в буфете стеклянный кувшин. Налей воды.
Майя взяла букет, вдохнула тонкий горьковатый аромат.
Видели все на свете
мои глаза — и вернулись
к вам, белые хризантемы…
Чтобы они лучше смотрелись в стеклянном кувшине, пришлось обрезать почти все листья. Эней тем временем взгромоздил свою пирамиду на стол.
— Что празднуем? — спросила Майя, когда из верхней коробки показалась пыльная бутылка «Киндзмараули».
— Сразу все, — сказал Эней. — Во-первых, у тебя новоселье. Во-вторых, у тебя новая работа. В-третьих, я сегодня с утра отказался от обезболивающего и могу наконец-то выпить. В-четвертых, я впервые за десять дней приму ванну по-человечески, чем не повод. В-пятых, я уезжаю завтра…
— Для тебя это праздник? Я так успела тебе надоесть за десять дней? — промурлыкала Майя.
— Нет, я не то хотел сказать, и если ты поняла меня так, то очень жаль. Просто… ты все это время была мне родной матерью, повязки меняла, машину водила, и я хотел бы как-то… ну, отблагодарить тебя, что ли…
Майя вздохнула. О главном-то вы промолчали, сэр рыцарь. О том, что у вас где-то еще, на совсем другом фронте, откуда вы получали инфопакеты и куда рассылали циркуляры — тоже случилось что-то хорошее. От чего вы сейчас выглядите как с транквилизаторов снятый…
— И все живы, вот что главное, — Эней посмотрел Майе в глаза. И повторил, — чем не повод?
— Отличный повод, — согласилась Майя и помогла ему со второй упаковкой.
Там был набор посуды на шесть персон. Полный комплект — и столовый, и чайный сервиз, матово-синее стекло под стать кувшину, очаровательный минималистский стиль.
— Я тут в буфет заглянул — одно старье, — пояснил Эней.
Следующая коробка — вилки и ножи. В последней имелся набор для восточной кухни, на четыре персоны: большие и маленькие тяваны, плоские квадратные тарелки для суси, соусницы, палочки и бамбуковые плетеные салфетки.
— Большое спасибо, — сказала Майя.
— Если правда понравилось — я рад.
Он помог поставить европейские наборы в буфет, а на восточный показал:
— Опробуем?
— Под лапшу с курицей — в самый раз, — согласилась она.
Под лапшу с курицей пошел первый бокал, остальное пошло под персики и под гитару.
— С ума сойти, — сказал Эней. — Для меня персонально играет одна из лучших гейш Москвы.
— Для тебя приятно играть, — сказала Майя. — Только я не знаю, что. У тебя есть любимые песни?
— Сыграй ирландские в своем переводе.
Майя засмеялась и ударила по струнам. На этот раз дойти до «Варшавянки» помешал только объем бутылки.
— Ми є тому, що нас не може бути, — Эней вздохнул и разлил по разнокалиберным старым бокалам остатки вина. — За всех нас.
Лиина Костенко, подумала Майя. Конец позапрошлого — начало прошлого столетия. Еще один представитель мезозойской эры.
Бокал он держал в правой, уже вполне уверенно, и вместо лубка на нем была плотная фиксирующая повязка.
— Можно дурацкий вопрос, — Майя шутливо подняла руку, как в школе.
— Тебе — любой, — Эней поставил бокал и как-то задумчиво на него посмотрел. — Надо было взять еще.
— Можно заказать.
— Проще сбегать. Тут комбини в соседнем доме, что-то же там отыщется. Хотя тебе, наверное, больше не стоит. Может, и это не надо было. Я же болван. Я же тебе сразу не сказал, а потом оно как-то все закрутилось… Ты беременна.
Он-то откуда? Ах да, медицинский сканер на работе… Или нет? «Я еще тогда хотел…» Игорь?
— Спасибо, Андрей. Я знаю. Я проверила. Но хорошую новость не вредно услышать дважды.
